11 ноября в Ираке прошли парламентские выборы, на которых избирались 329 депутатов Совета представителей — единственной фактически действующей палаты национального парламента. Интригой выборов, прошедших на фоне роста недоверия к навязанной США постсаддамовской политической системе и бойкота со стороны влиятельного шиитского движения Муктады ас-Садра, являлось то, сможет ли премьер Мухаммед Шиа ас-Судани удержать власть.
Контекст
На предыдущих парламентских выборах 10 октября 2021 года при рекордно низкой явке (около 41%) наибольшее число мест (73) получил блок Муктады ас-Садра, а большую часть оставшихся мест между собой поделили шиитская коалиция "Государство права" Нури аль-Малики, суннитская партия "Прогресс" Мухаммеда аль-Халбуси и курдские партии — "Патриотический союз Курдистана" и "Демократическая партия Курдистана".
Однако попытка сформировать правительство обернулась затяжным кризисом. В июне 2022 года в знак протеста садристы сложили мандаты — впоследствии их получил шиитский блок "Координационный каркас", что позволило ему в октябре 2022 года привести к власти компромиссную фигуру — Мухаммеда Шиа ас-Судани.
К выборам 2025 года страна подошла с теми же нерешенными проблемами: системная коррупция, низкое качество госуслуг, зависимость бюджета от цен на нефть и высокая безработица среди молодежи (до 32%).
На электоральную динамику серьезное влияние оказали 2 фактора:
➤ ирано-израильский конфликт и рост напряженности между США и Ираном, что негативно отразилось на способности к мобилизации проиранских партий;
➤ бойкот со стороны одного из самых влиятельных политиков Муктады ас-Садра (ряд его сторонников все же участвовали в выборах как независимые кандидаты), который изменил паттерны голосования шиитского электората.
Избирательная система
На выборах 2025 года Ирак вновь — после короткого перерыва в 2021 году — вернулся к пропорциональной системе: все 329 депутатов избираются по открытым партийным спискам в 19 многомандатных округах.
Неизменно сохраняются квоты:
➤ 83 места зарезервированы для женщин;
➤ 9 мест — для этно-религиозных меньшинств (5 мест для христиан и по 1 месту для езидов, шабаков, мандеев и курдов-фаялитов).
Примечательно, что в ходе этих выборов Независимая высшая избирательная комиссия впервые широко использовала цифровые решения — биометрические карты избирателей и цифровые копии протоколов УИК.
Число избирателей и явка
Всего в списки было внесено 21 404 291 избиратель. В то же время эксперты отмечали, что порядка 9 млн граждан не обновляли регистрационные данные и не смогли получить новые карточки, что фактически исключило их из избирательного процесса.
Явка по стране составила 56,11% — на 12,81 п.п. выше, чем на предыдущих выборах. При этом в шиитских провинциях на юге из-за бойкота сторонников ас-Садра явка была заметно ниже средней (около 45%), тогда как в курдских и ряде суннитских провинций явка превышала 70% — не в последнюю очередь благодаря организации досрочного голосования для 1,3 млн силовиков и около 30 тыс. перемещенных езидов, в основном находящихся в лагерях для беженцев на севере Ирака.
Результаты выборов
В выборах участвовали 69 коалиций, партий и движений, в сумме выдвинувших 7 745 кандидатов. Согласно опубликованным 12 ноября результатам, всего в парламент прошло 41 объединение, среди которых ключевыми стали:
🔵 Возрождение и развитие (шиитский блок Мухаммеда Шиа ас-Судани) — 12,08%, 46 мест;
🟡 Демократическая партия Курдистана (курдская партия Масуда Барзани) — 10,09%, 26 мест;
🟠 Прогресс (суннитский блок Мухаммеда аль-Халбуси) — 8,67%, 27 мест;
🟢 Государство права (шиитский блок Нури аль-Малики) — 6,52%, 29 мест;
⚫️ Садыкун (проиранский шиитский блок Кайса аль-Хазали) — 6,29%, 27 мест;
🟤 Бадр (проиранский шиитский блок Хади аль-Амири) — 5,10%, 18 мест;
🔴 Патриотический союз Курдистана (курдская партия Бафеля Талабани) — 5,03%, 15 мест;
🟣 Национальные государственные силы (центристский шиитский блок Аммара аль-Хакима) — 4,71%, 18 мест;
⚪️ Азм (суннитский блок Мусанны ас-Самарраи и Хамиса аль-Ханджара) — 4,43%, 15 мест.
Оставшиеся 108 мандатов распределились между 31 объединением, каждое из которых набрало менее 3% голосов, при этом получив от 1 до 9 мест. В сумме шиитские силы получили 184 места, суннитские партии — 76, курдские — 56.
Прогнозы
Хотя формально выборы выиграл блок ас-Судани, он остается заложником широкой шиитской коалиции, в которую также вошли "Государство права", "Бадр", "Садыкун", "Национальные государственные силы" и ряд небольших шиитских объединений. При таком раскладе ни ас-Судани, ни его оппоненты внутри шиитского лагеря не могут в одиночку контролировать процесс формирования кабинета.
На практике это означает затяжные переговоры между разными группами "Координационного каркаса", а также суннитами и курдами по 3 вопросам:
➤ распределение высших государственных постов (шиитский премьер, суннитский спикер, курдский президент) и контроль над силовыми ведомствами;
➤ статус Сил народной мобилизации (шиитские ополчения) и их интеграция в государственные структуры;
➤ распределение между Багдадом и Эрбилем нефтяных доходов и бюджетных трансфертов, а также урегулирование статуса спорных территорий Киркука и Ниневии.
При этом внутри коалиции нет единства по поводу 2-го срока ас-Судани, а фигуры вроде Нури аль-Малики открыто блокируют его возвращение. На этом фоне бойкот сторонников Муктады ас-Садра хоть и снизил риск открытого конфликта между садристами и проиранскими силами в парламенте, но обострил проблему легитимности системы в глазах шиитской улицы.
В то же время усиливается внешнее давление: Вашингтон и ЕС добиваются от Багдада минимизации роли наиболее радикальных проиранских групп в будущем кабинете, а Тегеран открыто обвиняет США во вмешательстве во внутренние дела Ирака.
Скорее всего, в ближайшее время борьба за влияние будет осуществляться не столько через организацию уличных протестов и поддержку вооруженных групп, сколько через “перехватывание” парламентских коалиций и ключевых комитетов, отвечающих за бюджет, безопасность и энергетику.
В итоге именно баланс сил условно прагматичного лагеря ас-Судани и более жесткого проиранского крыла шиитов будет задавать контуры иракской политики в стране до конца этого десятилетия.
